В начале ХХ в. Россия вступила в длительный период социальных потрясений. В это время русское общество прошло через 2 революции и 3 войны, рухнула Российская империя, образовалось новое Советское государство, изменился вектор исторического развития нашего общества. Начало этим бурным общественным катаклизмам положила первая русская революция 1905 – 1907 гг. В ходе ее железнодорожники и связисты сыграли выдающуюся роль и осознали себя особо значимой социально-политической силой. Связисты не только смогли создать свою первую общественно–политическую организацию - профессиональный союз, но провели всеобщую забастовку, которая и вошла в историю отечественной связи как Всероссийская почтово–телеграфная стачка осени 1905 г. На такие мощные акции гражданского неповиновения в это время смогли подняться только железнодорожники. На протяжении 3-х недель в ноябре – начале декабря 1905 г., служащие учреждений почты и проводной электросвязи оказались в авангарде борьбы всех оппозиционных сил самодержавию. К сожалению, основные события, участники и противоречивые результаты почтово-телеграфной стачки отошли на второй план в последующих общественных конфликтах и сегодня мало кто вспоминает об этом уникальном явлении прошлого столетия.
Отметим, что политическая активность в среде почтово–телеграфных работников в конце ХIХ – начале XX в. оставалась заметно ниже, чем в кругах либеральной интеллигенции, или рабочих. Служащие учреждений связи оставались замкнутой средой, и не участвовали в антиправительственных акциях. В их коллективах были сильны традиции полувоенной дисциплины, субординации, высокой ответственности за порученное дело (передача информации и связь – главный нерв всей государственной жизни). Социальная инертность порождалась и страхом быть переведенным в какой-либо "медвежий угол" или увольнением с «волчьим билетом». По идейным воззрениям большинство служащих почтово – телеграфного ведомства оставались монархистами.
Политические настроения связистов заметно радикализировались только в первой половине 1905 г. в ходе подъема революции. Предпосылками для этого стал т.н. "обмен мнениями", который организовали критически мыслящие телеграфисты по всей стране. Оказавшись в водовороте антиправительственных выступлений, телеграфисты, а так же разъездные агенты, сопровождающие почтовые вагоны, быстро создали свои каналы информации. Начальство, как правило, не могло уследить за всеми несанкционированными контактами, а если и знало о них, то в условиях подъема революции, предпочитало закрыть на это глаза. Такой "обмен мнениями" начал широко практиковаться уже с начала революции во время ночных дежурств на телеграфах. К весне 1905 г. к нему подключились практически все почтово–телегафные конторы в крупных городах. Обсуждались экономическое вопросы и тяжелое материальное положение связистов, программы различных организаций, формулировались первые требования к руководству, завязывались неформальные отношения. В нем принимали участие не только простые телеграфисты, но и инженерно-технический состав и даже начальники почтово–телеграфных контор.
Обмен мнениями сыграл большую роль в подготовке следующей фазы объединения почтово–телеграфных работников - петиционной компании, которая прошла по почтово-телеграфным округам весной-летом 1905 г. Петиционная компания (т.е. подача прошений на имя вышестоящих инстанций) началась в еще феврале 1905 г. Именно в это время в Москве за Бутырской заставой прошел первый митинг почтово–телеграфных работников Москвы, где присутствовало 150 связистов второй столицы Российской империи. На нем обсуждались материальное положение связистов, и было принято решение подать официальную петицию с требованием улучшения условий труда. В ней уже содержались ряд положений, которые впоследствии поддержат все служащие почтово-телеграфного ведомства: повышение зарплаты на 50%, введение отпусков, расширение штатов и сокращение рабочего дня. Важнейшим среди них было требование разрешить создание своего профсоюза. 11 февраля 1905 г. петиция была подана директору Московского почтамта Радченко, последний срочно переслал ее в ГУПиТ. Этот шаг не принес никаких изменений, т.к. высшая инстанция почтово-телеграфного ведомства отказалась рассматривать московское обращение. Несмотря на увещевание начальства, текст московской петиции мгновенно стал известен по всей стране и весной спровоцировал волну массовых прошений в центр аналогичного содержания. Как вспоминал бывший чиновник Пермской ПТК И. Ершов: "По примеру Москвы, Киева, Иркутска и других крупных городов, уральцы начали подавать петиции. Они составлялись в Перми, Казани, Екатеринбурге, Тагиле и носили экономический характер. Передача документов проходила тайно от начальства, через почтовые корреспонденции в Петербург".
Анализ текстов петиций весны 1905 г. наглядно показывает, что в это время связисты еще верили в возможность договориться с руководством мирным путем. Все обращения были составлены в верноподданнических тонах. Они начинались с вежливых обращений к руководству, принятых в системе МВД. В них содержались просьбы войти в тяжелое положение работников глубинки, отмечалось, что условия работы и материальные нужды перешли все границы нормального существования человека. В это время связисты и не помышляли о каких-либо забастовках и работали на своих местах. На это обратил внимание начальник Пермского почтово-телеграфного округа Е. Пуш. В одной из докладных записок в Петербург он писал, что брожение чинов в округе началось еще зимой-весной 1905 г. Они требовали увеличения штатов, сокращения сроков службы и рабочих смен, увеличения окладов, но при этом работали, несмотря на тяготы и увеличение почтово-телеграфного труда, вызванных войной с Японией.
Руководство Главного управления почт и телеграфов игнорировало многочисленные обращения с мест. Неспособность правления ГУПТ и Министерства внутренний дел (к которому тогда относилось ГУПТ) к диалогу со своими подчиненными способствовала пробуждению политической активности работников почтово–телеграфного ведомства: началось быстрое полевение их сознания и стремление к активным оппозиционным действиям. Это процесс характеризовала либеральная газета "Речь". "Служащие потельведомства недовольны, - отмечалось в одной из статей, опубликованной в ней, - многие предлагают всем подать коллективные прошения об отставке, другие - устроить забастовку". Следствием явного и первые и экстремистские акты. Один из первых таких эксцессов произошел на Урале, в г. Вятке, где телеграфист Вятскорй почтово–телеграфной конторы Сергеев стрелял в своего начальника - Якимова.
Суть инцидента в Вятской конторе такова. В апреле 1905 г. вятские связисты, по примеру своих коллег, написали очередную экономическую петицию в ГУПиТ. Они провели общее собрание и утвердили текст документа. Руководство посчитало эти действия противозаконными. Начальник ПТК Якимов сделал замечание всему коллективу в грубой форме и пообещал уволить смутьянов. В ответ, телеграфист Сергеев сел за аппарат и демонстративно передал текст в Казань с просьбой передавать его циркулярно в другие города. Как вспоминал служащий Вятской конторы Ф.Я. Попов, все с трепетом ждали, что будет. Сергеев был уволен. Тогда он и предложил совершить террористический акт против Якимова, что бы на суде показать тяжелое положение почтово–телеграфных служащих Урала и привлечь к проблемам связистов внимание общественности. Имея семью и 2 детей, Сергеев стрелял в Якимова, и ранил его, а после сдался властям. Этот инцидент говорит о начале применения эсеровской тактики в почтово–телеграфных конторах, хотя и в единичных случаях. Интересна реакция общественности. Вятский случай описали все либеральные газеты. Большинство публикаций представили Сергеева героем. Со всей страны в Вятку пошли денежные переводы для семьи революционера, который хотел через политический процесс вскрыть безобразия в почтово–телеграфном ведомстве. ("Речь", 1905, 21 апреля). Судьба фигурантов сложилась по-разному. Якимов после излечения получил повышение по службе (был назначен начальником Пермской ПТК), а Сергеев бежал из-под стражи, стал эсеровским боевиком и погиб в перестрелке с полицией в 1906 г. Более того, эти же причины послужили предпосылками для объединения связистов в общероссийскую организацию. Весной 1905 г. движение почтово-телеграфных служащих входит в новую фазу: в их среде все чаще начинают выдвигаться политические требования и проявляться стремление к созданию профессионального союза. По всей стране возникали нелегальные кружки, которые быстро вступали в сношение с Москвой. В мае в Москве нелегально возникло бюро по созданию профсоюза почтово–телегафных служащих. Воззвания Московского бюро быстро распространялись по всей стране по служебным каналам связи.
Окончательное формирование почтово–телеграфного профессионального союза произошло в ходе Всероссийской политической стачки железнодорожников. Компания гражданского неповиновения, которую организовали железнодорожники, привела в движение все социальные слои и политические группы Российского общества. В ней участвовало более 2,8 млн. чел. В это время в 5 тыс. учреждений связи ( из 5,4 тыс. Российской империи) существовали полулегальные месткомы почто–телеграфного союза, а 46 тыс. из 50 тыс. служащих ведомства, поддерживали идею его официального оформления. Для этого на I учредительный cъезд в Москву съехались 73 делегатов от почтово–телеграфных округов со всей страны. Съезд работал полулегально и конституировал образование Всероссийского профессионального союза связистов (Потельсоюза), утвердил его программу и устав, выбрал руководящие органы. Более того, съезд предъявил правительству экономические требования по улучшению материального благосостояния связистов, улучшению условий их работы.
Накануне открытия съезда начальник ГУПиТ М.П. Севастьянов издал приказ об увольнении из ведомства всех делегатов съезда и активных сторонников профсоюза по 3 пункту статьи 788 Устава о гражданской службе Российской империи (т.е. по "волчьему билету", без права восстановления или приема на государственную службу). Правительство не только отказалось выполнять требования связистов, но и арестовало его руководство. В знак протеста, оставшиеся на свободе делегаты, призвали всех работников ведомства к забастовке. 15 ноября 1905 г. в 18.00 вечера по петербургскому времени, из Москвы, циркулярно по всей сети проводной связи Российской империи, пошел сигнал "АГИПТЧ", означавший начало забастовки. В тот же час забастовали все служащие учреждений связи Москвы и Петербурга. В течение нескольких последующих дней к забастовке примкнули коллективы учреждений связи 224 городов Российской империи. Почтово-телеграфная стачка широким потоком разлилась по всей стране. В одночасье целостное информационное пространство Российской империи оказалось нарушенным. Царская администрация оказалась явно не готова к таким событиям.
Что позволило связистам организовать столь масштабную акцию протеста?
Как уже отмечалось, общий подъем революции весной – осенью 1905 г. способствовал нарастанию критического отношения к властям. Связисты принимали участие в митингах, собраниях и других акциях протеста, были свидетелями провала выборов в Булыгинскую государственную Думу, участвовали во всех протестных действиях железнодорожников. Революционный подъем демонстрировал слабость власти, ее неспособность быстро реагировать на социальный протест. От обмена мнениям в начале 1905 г., через петиционную компанию весны-лета, они прошли путь до организации своего профсоюза в октябре. За это время основная масса работников осознала, что власть идет на удовлетворение каких-либо требований только тогда, когда низы начинают сами бороться за них.
Отметим и вторую причину высокой организованности служащих связи: традиции полувоенной дисциплины, жесткая субординация, привычка во всем подчиняться центру, которые издавна существовали и культивировались в почтово–телеграфном ведомстве России. Именно традиции полувоенной субординации позволили связистам создать один из самых боевых и действенных профсоюзов того времени. При этом была проведена большая подготовительная работа, налажен оперативный обмен информацией мест и центра, отработаны принципы объединения. В результате, почтово–телеграфный союз объединил в своих рядах до 92% служащих ведомства. Для сравнении укажем, что, в то время, профсоюзы учителей, врачей, адвокатов, бухгалтеров объединяли до 20% наиболее активной массы интеллигенции и чиновничества. Связисты доверяли руководству своего профсоюза, готовы были поддержать его самые радикальные действия. Союз располагал разветвленной сетью месткомов и, по сути, являлся политической организацией. Уже в ходе подготовки съезда в среде связистов зазвучали политические требования.
Естественно, что накал борьбы был неодинаков. Среди более двухсот российских городов, где проходили акции гражданского неповиновения связистов, можно выделить 10 населенных пунктов, где забастовка носила исключительно упорный характер. В них связисты прибегли к порче оборудования, создали боевые дружины и длительное время срывали все меры правительства по налаживанию связи. Среди них были коллективы учреждений связи гг. Иркутска, Харькова, Одессы, Царицына, Ростова, Пятигорска, Тифлиса, Кутаиси. В Урало-Поволжском регионе к этой группе можно отнести только г. Самару. Забастовка в этом приволжском городе носила продолжительный характер. (Уникальный случай в истории русской революции: все руководство Самарского ПТО во главе с его начальником Х.Х. Дампелем были уволены за неспособность противостоять забастовщикам). В 71 городе российской империи забастовка проходила при большом количестве участников, но оказалась кратковременной. Революционные действия служащих почт, телеграфов, телефонных станций в них ограничились манифестациями и собраниями с различными требованиями. Наконец, наибольшую группу участников забастовки представляли служащие учреждений связи 143 российских городов с небольшим составом бастующих, и прерывным действием телеграфов (т.е. аппаратура то включалась, то выключалась в зависимости от политической ситуации). Это были, как правило, небольшие города, где работа учреждений связи фактически продолжалась, телеграфисты сидели на рабочих местах, но их трансляцию не пропускали большие города. Поскольку вся телеграфная сеть страны в то время строилась по радиальному принципу небольшие телеграфные конторы и отделения не были связаны местными линиями и полностью зависели от работы общероссийских магистралей. Когда последние не работали, молчали и места.
Первые дни всеобщей забастовки отличались всеобщей революционной эйфорией, которая царила в почтово–телеграфных конторах. Об этом говорит высокий удельный вес бастующих в первые 5 дней стачки. Как доносил начальник Самарского ПТО Х.Х. Дампель в Петербург: "... все, даже чины окружной администрации, примкнули к забастовке. Бастуют все, кроме меня, моего помощника, главного механика и начальника городской конторы". Во всех воспоминаниях участников забастовки, с которыми нам пришлось ознакомиться, отмечается экзальтация, общая уверенность в победе и атмосфера революционного праздника, которая царила в коллективах связистов в середине ноября. "Настроение у всех было бодрое, военное, - вспоминала бывший кандидат на должность чиновника Пермской ПТК М. Кузовникова, - в месткоме было людно, велись деловые разговоры, обсуждались новости. Здесь же обучались стрельбе из револьвера." "На улицах шли демонстрации и потельработники были в курсе всех событий, - вторит ей бывший чиновник Вятской ПТК Ф.Я. Попов. - Вятский местком поддерживал связь с Москвой, и к аппаратам никого не подпускали. Работники собрались в здании конторы и обсуждали все события. Самарские телеграфисты были настолько уверены в скорой победе, что выставили дежурных у аппаратов, что бы сразу же приступить к работе, когда придет весть об удовлетворении всех требований". В ряде городов были организованы боевые дружины из связистов для защиты средств связи и провокаций черносотенцев. Агитаторы связистов устраивали собрания и посещали митинги, где выступали с разъяснениями своих требований. В Уфе делегация телеграфистов вела переговоры с губернатором Уфимской губернии, но договориться стороны ни о чем не смогли. В г. Екатеринбург телеграф постоянно находился под наблюдением механиков, туда никого не пускали, и передачи осуществлялись только под личным контролем лидера месткома Потельсоюза и руководителя боевой дружины телеграфистов – инженера Елкина. Власти пребывали в растерянности. Как доносил в столицу Пермский губернатор А.В. Болотов: "Местная администрация не знала, что делать с нахлынувшим со всех сторон торжеством революционеров".
Однако, революционная эйфория закончилась очень быстро. Как отметил один из авторов очерка истории Почтово-телеграфного: "Забастовка вскоре пошла на убыль по причине полной неспособности связистов к длительной борьбе". По сведениям начальника Пермского ПТО Е. Пуша: "В середине ноября почти все работники округа приняли участие в забастовке: даже в управлении округа не бастовали только начальник (сам Е. Пуш), бухгалтер, делопроизводитель, 2 рассыльных и помощник начальника округа. Все остальные бросили работу. Уже через две недели ситуация кардинально изменилась. Из 1125 числившихся на службе в Пермском почтово–телеграфном округе на 15/ХП.1905 г., бастовали только 350 человек, остальные вышли на работу". Как отмечал Е. Пуш, многие чины во время забастовки бросались из стороны в сторону, не желали примкнуть к забастовщикам, но и работать не приступали. В конце ноября эти служащие были на рабочих местах.
Интересен и состав бастующих. Более 80% наиболее упорных "смутьянов" составляли инженеры, механики, чиновники низших разрядов (У1 – 1У классов по профессиональной шкале почтово-телеграфного ведомства). Начальники контор и отделений, их заместители, чиновники третьего класса и выше, а также 90% низших служителей (сторожа, почтальоны, рассыльные) или не примкнули к бастующим или первыми вышли на работу. Более 3 недель забастовка продолжалась только в крупных городах. Сельские отделения связи в ней участия почти не принимали и не работали только потому, что их отрезали от проводов и железнодорожных станций коллективы бастующих контор. Из коллективов деревенских отделений связи уже через неделю начались стачки, вербовались кадры штрейкбрехеров. Одни из участников тех событий, бывший чиновник Вятской конторы Л. Безденежных, на наш взгляд, точно охарактеризовал причину окончания стачки. "Скоро стало ясно, - писал он в воспоминаниях в 1927 г., - что забастовка не отличается единодушием. Бастовали мы по семейному, а многие и по приказу из Москвы. Большинство пожилых чиновников не работали, чтобы отдохнуть от тяжелого 16 часового труда. Как только стало очевидно, что руководство не идет на уступки, проводит увольнения и выселение из служебных квартир, в рядах бастующих начался раскол. Следствием его - массовый выход на работу. Повсеместно небольшая часть забастовщиков призывала к продолжению стачки, грозила штрейкбрехерам физической расправой, вооружилась; наиболее экстремистских настроенные связисты начали портить оборудование на линиях. Другая часть, наоборот, вышла на работу и исправляла повреждения на линиях. Третьи – то начинали, то бросали работу. В Петербурге, например, количество бастующих было определить невозможно: они то начинали работу, то бросали ее. Из 1958 чинов учреждений связи северной столицы 323 были уволены через 2 недели после начала забастовки, а остальные метались или приступили к работе".
Расколу в среде связистов способствовала и репрессивная политика властей. Первые дни МВД и ГУПиТ находились в явной растерянности, но очень скоро царская администрация оправилась от шока и приступила к жестким мерам по подавлению забастовки. Первый удар был нанесен по мозговому и организационному центру забастовки – Московскому съезду. Полиция, в конечном итоге, арестовала почти всех делегатов. Все участники забастовки объявлялись уволенными и выселялись из казенных квартир. В помещения бастующих контор были введены войска, полиция арестовала активных участников стачки на местах. Была прекращена выплата жалования. Наконец, на разборку, сортировку и отправку почтовой корреспонденции власти привлекли гражданских лиц. В ноябре-декабре 1905 г. в столицах появилась мода: представители высшей аристократии и чиновничьего мира, по патриотическим соображениям, работали на почте и телефонных станциях. Поскольку это явление в истории России было необычным, либеральная пресса выпустила много язвительных материалов на эту тему, особенно о кражах посылок и других почтовых ценностей.
Наконец, в декабре в ряде уездов и местностей империи было введено военное положение. Эти меры сбили накал революционной борьбы в учреждениях связи края.
Всероссийская забастовка связистов создала для властей огромные политические и административные проблемы. Из-за частности, центр лишился оперативной связи с Сибирью, Средней Азией, Дальним Востоком. Напомним, что в это время шла война с Японией. Прецедент перерыва информационного обмена Петербурга с Дальним востоком создали самарцы, когда 18 ноября 1905 г. заблокировали передачу царской телеграммы в манчуржскую армию. С этого момента власти вынуждены были посылать депеши на Дальний Восток кружным путем, через английский ост-индский телеграф. Напомним, что в это время Англия осуществляла тактику недружественного нейтралитета по отношению к России и стремилась получать информацию из шифрованных телеграмм или задерживала передачу шифровок. Как вспоминал позднее С.Ю. Витте, стачка потельслужащих принесла наибольший ущерб действиям правительства, т.к. лишила его возможности делать распоряжения, понять размеры хаоса в действующей армии, что существенно осложнило как внутреннее, так и международное положение России. 10 На Урале информационная война расстроила всю хозяйственную жизнь и способствовала углублению экономического кризиса. На ряд заводов и приисков на 2-3 недели прекратилось поступление средств и наличных денег, вся деловая информация лежала без движения. Прииски не могли отправить намытое золото, т.к. почтовые тракты и железные дороги не работали. В горнозаводских округах была приостановлена выдача зарплаты. Как отмечала уральская пресса: "Положение на местах – критическое. Вследствие забастовки почт и телеграфов управляющие заводами испытывают большие трудности, т.к. притока денег нет.". Власти обвинили в экономических трудностях связистов, и отношение к ним со стороны рабочих оставалось напряженное. В заводских поселках были зафиксированы случаи угроз и нападений на служащих почтовых отделений. В то же время, в городских конторах и почтово-багажных отделениях железных дорог скопились грузы, которые требовали срочной отправки, но лежали без движения. Так, в г. Миассе (ныне г.Миасс Челябинской области) на почте скопилось более 2 пудов золота, которое было выделено администрацией Южно-Уральского золотоносного района для залога под дополнительно кредитование. Контора не охранялась должным образом, и опасность ограбления была очень велика. Это вызывало озабоченность и владельцев приисков, и руководства Самарского ПТО. Большой экономический урон нанесла забастовка и северным районам Урала. На Тюменском севере и Приобье связисты не прибегали к порче оборудования и не создавали боевых дружин. При этом, их стачка серьезно нарушила работу всех торгово-промышленных и банковских учреждений на северных реках. Информационная блокада, по сути, парализовала нормальную работу пристаней и перевалочных пунктов на рр. Оби, Иртыше, Туре, Тоболе. Огромное количество грузов лежало без движения. Экономический ущерб от забастовки был настолько серьезен, что деловые круги России стали обращаться в правительство с просьбами удовлетворить экономические требования связистов, или передать связь в руки торгово-промышленных комитетов и бирж. Промышленники и финансисты обещали за свой счет покрыть все расходы по экономическим требованиям работников почт и телеграфов. В противном случае, страну мог ожидать экономический крах. Правительство отказалось даже обсуждать эту идею. Отметим, что мысль столичных банкиров о приватизации средств связи, на Урале поддержали члены Пермский губернского биржевого комитета.
Отметим и неоднозначное отношение к забастовке населения и различных общественно-политических организаций. Информационная война стала мощным катализатором общественно-политического раскола в Российском обществе осенью 1905 г. Либеральные и социалистические партии и движения, оппозиционная к правительству интеллигенция поддержали Всероссийскую стачку почтово-телеграфных работников. Сочувственно отнеслись и уральские земства, самоуправления многих городов. Наибольшая поддержка связистам была оказана либеральной общественностью г.г. Перми, Екатеринбурга, Самары, Челябинска. Средства для забастовщиков выделили Самарское и Вятское земства. В Вятской губернии земство организовало сбор средств для потельработников, и только энергичные меры губернатора сорвали эту акцию.По примеру Москвы, либеральная общественность уральских городов организовала обеды для связистов.
В противовес либеральным и социалистическим партиям, консервативные организации и черносотенные группы выступали против забастовки связистов. Так, в Вятке, через два дня после выхода манифеста 17 октября 1905 г., церковные круги призвали к уничтожению революционеров, студентов и смутьянов на телеграфе. В результате, по городу прошли черносотенные демонстрации и погромы. Не избежали избиений и почтово–телеграфные работники. Отрицательное отношение к забастовке железнодорожников и связистов открыто высказали церковные власти Екатеринбурга, Перми, Уфы, Самары. Черносотенные погромы против связистов были организованы в ряде губернских и уездных городов, и только решительные действия членов боевых дружин связистов и боевиков профсоюза железнодорожников не привели к кровопролитию.
В небольших городах ситуация оставалась более спокойной, а городская администрация прилагала усилия для охраны почтово–телеграфных контор. Так, в г. Бугуруслане, где располагалась небольшая почтово-телеграфная контора, забастовка связистов явилась неодинарным событием. Она всколыхнула население всего города, и разделила горожан на черносотенцев и либералов. Стачка началась 15 ноября, т.к. отказ от работы телеграфистов Самары и Уфы, по сути, блокировал все местные провода. Начальник конторы обратился к городским властям с информацией об этом событии и просил выделить охрану для ценностей на почте. Более того, телеграфисты предложили городской управе взять контору в свои руки, тогда они были согласны работать. Городской голова и исправник растерялись и заявили, что они согласны с этим предложением. Телеграфисты организовали демонстрацию всех либеральных сил города к городскому Собору. Под красными флагами во главе демонстрации шли члены городской думы. Была проведена панихида по павшим в борьбе за свободу. В ответ черносотенные силы города стали готовить ответную демонстрацию, в ходе которой предполагалось разгромить почтово- телеграфную контору. Только вмешательство полиции и "отцов города", опасавшихся грабежей почтовых ценностей, предотвратило кровопролитие.
В заключение, остановимся на проблеме репрессий и гонений на участников забастовки. Общим местом советской истории стало утверждение о страшном терроре, который обрушило царское самодержавие на связистов в 1906-1910 гг. Действительно, в 1906 г. по всей стране проходили аресты активных организаторов и участников стачки, были зафиксированы случаи физической расправы над связистами. В местностях, которые были переведены на положение о чрезвычайной охране, действовали военно-полевые суды. В 1906 г. карательный отряд П.К. Ренненкамфа в г. Чите расстрелял 13 почтово–телеграфных служащих. Десятки связистов попали в тюрьмы и на каторгу. Вместе с тем, весь комплекс архивных документов, который нам пришлось изучить, наглядно указывает, что основным методом преследований властей стали не столько аресты, суды и заключение по стражу, сколько ротация кадров, увольнение активных участников забастовки или перевод их в «медвежьи углы». Массовые увольнения бастующих начались уже на вторую неделю забастовки, но после ее окончания начался новый прием тех, кто добровольно вышел на работу. По сути, по отношению к связистам проводилась та же политика, что и к другим отрядам интеллигенции: в ходе оппозиционных выступлений - массовые увольнения, а после – прием раскаявшихся. Для нормальной жизнедеятельности общества была необходима оперативная связь, а наладить ее без специалистов было невозможно, отсюда и довольно «мягкая репрессивная политика» властей. С конца ноября 1905 г. по стране проходил прием на работу участников стачки. Даже в столицах и губернских городах , где стачка носила наиболее упорный характер, на работу было принято до 80% "смутьянов". При приеме на работу с бывших стачечников бралась подписка о том, что они не состоят в профессиональном союзе и раскаиваются в содеянном. Они заново давали присягу на верность престолу и особую ведомственную присягу ГУПиТ. С них удерживались два месячных оклада (один за участие в забастовке, другой за прием на службу). Как правило, проходила ротация мест службы: участники забастовки поступали в учреждения связи с понижением в чинах и, как правило, отправлялись в "медвежьи углы", где находились под негласным надзором. В формулярном списке чиновника делалась отметка о его увольнении по политическим мотивам и новом приеме на службу. Стаж службы в почтово–телеграфном ведомстве считался прерванным, что было поводом для задержек в продвижении по карьерной лестнице. По выполнению этих условий, служащему предоставлялась возможность работы, ему платили жалование, все надбавки за квалификацию, предоставляли ведомственное жилье и более не напоминали о участии в революционных событиях. Со временем почтово-телеграфные чиновники восстанавливали свое прежнее социальное положение. Чиновников, не принявших участия в забастовке, переводили на работу в крупные города, ускоряли получение очередных чинов и продвижение по службе.
Судьбы связистов после забастовки складывались по-разному. Большинство вновь принятых пережили лихолетье, продолжали работать на самых разных должностях. Уже в 1909 г., когда в стране начался новый экономический подъем, в трудовых коллективах почтово–телеграфных контор Урала царил дух конформизма, и о забастовке предпочитали не вспоминать. Отметим интересный факт, который не получил освещения в исторической литературе. В 1913 г. в стране проходили торжества 300-летия царствования дома Романовых. Праздники сопровождались большими награждениями, в т.ч. и служащих в отрасли связь. Юбилейные медали получили практически все связисты-участники забастовки 1905 г., которые еще работали в ведомстве. Как отмечалось в формулярных списках награжденных – за усердное служение престолу и отечеству. С началом мировой войны многие из них ушли добровольцами на войну. Эти факты говорят, что большинство связистов оставались благонадежными режиму.
По иному сложилась судьба тех связистов, которые за активную революционную деятельность были арестованы и предстали перед судом. По заявлению начальника ГУПиТ М.П. Севастьянова на одном из заседании Государственной Думы, таковых по стране насчитывалось всего 150 бывших служащих ведомства. (из 50 тыс. работавших в ведомстве в 1905 г.). Многие из них были отпущены на свободу или приговорены к незначительным срокам заключения.
Приведенные количественные данные о понесших уголовное преследование показывают, что власти проводили политику относительно мягких наказаний по отношению к связистам. Для сравнения укажем, что по отношению к лидерам политических блоков и партий, членам боевых дружин власти проявили значительно большую жестокость. Саратовская судебная палата осудила уральских меньшевиков на вечное поселение в Сибирь только за факт организации легальных профсоюзов. Большие сроки заключения получили и лидеры либеральных партий. Такая политика к работникам почт и телеграфов, на наш взгляд, объясняется тем, что все подсудимые на суде открещивались от какой-либо "политической деятельности". Несмотря на многочисленные вопросы следствия и суда, они не признавали себя состоящими в каких-либо партиях. Мотивом участия в забастовке они объясняли только стремление привлечь внимание властей к бедственному положению служащих. Если это и была тактическая уловка, она сработала. Авторитарная традиция российского правосудия рассматривала "политику", как самое страшное преступление против властей. Политическая нейтральность воспринималась как предпосылка для исправления. Несмотря на благожелательность властей, дух забастовки и коллективные действия по созданию своей общественно - политической организации отложились в памяти связистов. Опыт 1095 г. они воспроизвели через 12 лет, в ходе в революции 1917 г.
